шокирующая неожиданность
Мне мерещилось, что я лежу на продавленной кровате где-то на чердаке, с каким-то полотенцем на пламенеющем лице, светит солнце, у меня не то похмелье, не то последствие передоза. Рядом со мной на низкой грубой деревянной табуретке сидит какой-то старый байкер и неспешно рассказывает мне о том, что он ненавидит трамваи, поезда и троллейбусы, потому что этот транспорт не свободен.
У них один путь, - говорил старый байкер спокойно и рассудительно, - и если есть даже какие-то развилки, то все они предусмотрены проектировщиком. Троллейбус никогда не свернет в том месте, где нет проводов, а поезд навеки прикован к рельсам.
Как можно любить то, что приковано к двум железным палкам, - сокрушался он, - даже скорость поезда кажется фальшивой. Я их никогда не любил.
Потом он рассказывал мне о байках, тачках и автобусах. А я представлял вечер, дышащий прохладой, мокрую листву, горячее шоссе и непременно оранжевый диск солнца прямо в глаза. И тогда мне показалось, что я по настоящему живу.
У них один путь, - говорил старый байкер спокойно и рассудительно, - и если есть даже какие-то развилки, то все они предусмотрены проектировщиком. Троллейбус никогда не свернет в том месте, где нет проводов, а поезд навеки прикован к рельсам.
Как можно любить то, что приковано к двум железным палкам, - сокрушался он, - даже скорость поезда кажется фальшивой. Я их никогда не любил.
Потом он рассказывал мне о байках, тачках и автобусах. А я представлял вечер, дышащий прохладой, мокрую листву, горячее шоссе и непременно оранжевый диск солнца прямо в глаза. И тогда мне показалось, что я по настоящему живу.